"Корзина" от скуки
- Автор темы OBRA
- Дата начала
- Статус
После путешествия не в Абхазии,,,,
Вспомнился Довлатов, нашла : Эмигранты
Район Новая Голландия — один из живописных уголков Ленинграда...
Путеводитель
Солнце вставало неохотно. Оно задевало фабричные трубы. Бросалось под колеса машин на холодный асфальт. Блуждало в зарослях телевизионных антенн.
В грязном маленьком сквере проснулись одновременно Чикваидзе и Шаповалов.
Ах, как славно попито было вчера! Как громко спето! Какие делались попытки танца! Как динамичен был замах протезом! Как интенсивно пролагались маршруты дружбы и трассы взоров! Как был хорош охваченный лезгинкой Чикваидзе! (Выскакивали гривенники из карманов, опровергая с легким звоном примат материи над духом.) И как они шатались ночью, поддерживая сильными боками дома, устои, фонари... И вот теперь проснулись на груде щебня...
Шаповалов и Чикваидзе порылись в складках запачканной мятой одежды. Был извлечен фрагмент копченой тюльки, перышко лука, заржавевший огрызок яблока. Друзья молча позавтракали.
Познакомились они недавно. Их сплотила драка около заведения шампанских вин. В тесноте поссориться недолго. Обувь летняя, мозоли на виду.
— Я тебя зарежу! — вскричал Чикваидзе. (Шаповалов отдавил ему ногу.)
— Не тебя, а вас, — исправил Шаповалов. Затем они долго боролись на тротуаре. И вдруг Чикваидзе сказал, ослабив пальцы на горле Шаповалова:
— Вспомнил, где я тебя видел. На премьере Тарковского в Доме кино...
С тех пор они не расставались.
Дома обступили маленький сквер. Бледное солнце вставало у них за плечами. Остатки ночной темноты прятались среди мусорных баков.
Друзья поднялись и вышли на улицу, залитую робким апрельским солнцем.
— Где мы находимся? — обращаясь к первому встречному, спросил Чикваидзе.
— В Новой Голландии, — спокойно ответил тот. Качнулись дома. Запятнанные солнцем фасады косо поползли вверх. Мостовая, рванувшись из-под ног,
скачками устремилась к горизонту.
— Ничего себе, — произнес Шаповалов, — хорошенькое дело! В Голландию с похмелья забрели!
— Беда, — отозвался Чикваидзе, — пропадем в незнакомой стране!
— Главное, — сказал Шаповалов, — не падать духом. Ну, выпили. Ну, перешли границу. Расскажем все чистосердечно, может, и простят...
— Я хочу домой, — сказал Чикваидзе. — Я не могу жить без Грузии!
— Ты же в Грузии сроду не был.
— Зато я всю жизнь щи варил из боржоми. Друзья помолчали. Мимо с грохотом проносились трамваи. Тихо шептались постаревшие за ночь газеты.
— Обрати внимание! — закричал Чикваидзе. — Вот изверги! Чернокожего повели линчевать!
И верно. По людной улице, возвышаясь над толпой, шел чернокожий. Его крепко держали под руки две стройные блондинки...
— Будем тайком на родину пробираться, — сказал Чикваидзе.
— Беднейшие слои помогут, — откликнулся Шаповалов.
Они перешли мост. Затем миновали аптеку и пестрый рынок.
— Противен мне берег турецкий, — задушевно выводил Чикваидзе.
— И Африка мне ни к чему, — вторил ему Шаповалов.
Друзья шли по набережной. Свернули на людную улицу. Поблескивали витрины. Таяло мороженое. Улыбались женщины и светофоры.
— Посмотри, благодать-то какая! — неожиданно воскликнул Шаповалов.
— Живут неплохо, — поддакнул Чикваидзе.
— А как одеты!
— Ведь это — Запад!
— Кругом асфальт! Полно машин! А солнце?!
— Еще бы! Тут за этим следят! Возникла пауза. Ее нарушил Шаповалов.
— Датико, я хочу с тобой поговорить.
— И я.
— А ты презирать меня не будешь?
— Нет. А ты?
— Может быть, того... Ну, как его?.. Убежища попросим... Опять же, частная торговля...
— Ночные рестораны!
— Законы джунглей!
— Торжество бездуховности!
— Ковбойские фильмы!
— Моральное и нравственное разложение! — зажмурился Чикваидзе...
Через минуту друзья, обнявшись, шагали в сторону площади. Там, достав из кобуры горсть вермишели, завтракал блюститель порядка, расцветкою напоминавший снегиря.
Вспомнился Довлатов, нашла : Эмигранты
Район Новая Голландия — один из живописных уголков Ленинграда...
Путеводитель
Солнце вставало неохотно. Оно задевало фабричные трубы. Бросалось под колеса машин на холодный асфальт. Блуждало в зарослях телевизионных антенн.
В грязном маленьком сквере проснулись одновременно Чикваидзе и Шаповалов.
Ах, как славно попито было вчера! Как громко спето! Какие делались попытки танца! Как динамичен был замах протезом! Как интенсивно пролагались маршруты дружбы и трассы взоров! Как был хорош охваченный лезгинкой Чикваидзе! (Выскакивали гривенники из карманов, опровергая с легким звоном примат материи над духом.) И как они шатались ночью, поддерживая сильными боками дома, устои, фонари... И вот теперь проснулись на груде щебня...
Шаповалов и Чикваидзе порылись в складках запачканной мятой одежды. Был извлечен фрагмент копченой тюльки, перышко лука, заржавевший огрызок яблока. Друзья молча позавтракали.
Познакомились они недавно. Их сплотила драка около заведения шампанских вин. В тесноте поссориться недолго. Обувь летняя, мозоли на виду.
— Я тебя зарежу! — вскричал Чикваидзе. (Шаповалов отдавил ему ногу.)
— Не тебя, а вас, — исправил Шаповалов. Затем они долго боролись на тротуаре. И вдруг Чикваидзе сказал, ослабив пальцы на горле Шаповалова:
— Вспомнил, где я тебя видел. На премьере Тарковского в Доме кино...
С тех пор они не расставались.
Дома обступили маленький сквер. Бледное солнце вставало у них за плечами. Остатки ночной темноты прятались среди мусорных баков.
Друзья поднялись и вышли на улицу, залитую робким апрельским солнцем.
— Где мы находимся? — обращаясь к первому встречному, спросил Чикваидзе.
— В Новой Голландии, — спокойно ответил тот. Качнулись дома. Запятнанные солнцем фасады косо поползли вверх. Мостовая, рванувшись из-под ног,
скачками устремилась к горизонту.
— Ничего себе, — произнес Шаповалов, — хорошенькое дело! В Голландию с похмелья забрели!
— Беда, — отозвался Чикваидзе, — пропадем в незнакомой стране!
— Главное, — сказал Шаповалов, — не падать духом. Ну, выпили. Ну, перешли границу. Расскажем все чистосердечно, может, и простят...
— Я хочу домой, — сказал Чикваидзе. — Я не могу жить без Грузии!
— Ты же в Грузии сроду не был.
— Зато я всю жизнь щи варил из боржоми. Друзья помолчали. Мимо с грохотом проносились трамваи. Тихо шептались постаревшие за ночь газеты.
— Обрати внимание! — закричал Чикваидзе. — Вот изверги! Чернокожего повели линчевать!
И верно. По людной улице, возвышаясь над толпой, шел чернокожий. Его крепко держали под руки две стройные блондинки...
— Будем тайком на родину пробираться, — сказал Чикваидзе.
— Беднейшие слои помогут, — откликнулся Шаповалов.
Они перешли мост. Затем миновали аптеку и пестрый рынок.
— Противен мне берег турецкий, — задушевно выводил Чикваидзе.
— И Африка мне ни к чему, — вторил ему Шаповалов.
Друзья шли по набережной. Свернули на людную улицу. Поблескивали витрины. Таяло мороженое. Улыбались женщины и светофоры.
— Посмотри, благодать-то какая! — неожиданно воскликнул Шаповалов.
— Живут неплохо, — поддакнул Чикваидзе.
— А как одеты!
— Ведь это — Запад!
— Кругом асфальт! Полно машин! А солнце?!
— Еще бы! Тут за этим следят! Возникла пауза. Ее нарушил Шаповалов.
— Датико, я хочу с тобой поговорить.
— И я.
— А ты презирать меня не будешь?
— Нет. А ты?
— Может быть, того... Ну, как его?.. Убежища попросим... Опять же, частная торговля...
— Ночные рестораны!
— Законы джунглей!
— Торжество бездуховности!
— Ковбойские фильмы!
— Моральное и нравственное разложение! — зажмурился Чикваидзе...
Через минуту друзья, обнявшись, шагали в сторону площади. Там, достав из кобуры горсть вермишели, завтракал блюститель порядка, расцветкою напоминавший снегиря.
Общение по теме Италии почему-то пробило меня на Довлатова.( Не объяснимо)
Цитаты Довлатова
Дед Исаак очень много ел. Батоны разрезал не поперек, а вдоль. В гостях бабка Рая постоянно за него краснела. Прежде чем идти в гости, дед обедал. Это не помогало. Куски хлеба он складывал пополам. Водку пил из бокала для крем-соды. Во время десерта просил не убирать заливное. Вернувшись домой, с облегчением ужинал...
("Наши")
Дядя Хорен прожил трудную жизнь. До войны он где-то заведовал снабжением. Потом обнаружилась растрата — миллион.
Суд продолжался месяц.
— Вы приговорены, — торжественно огласил судья, — к исключительной мере наказания — расстрелу!
— Вай! — закричал дядя Хорен и упал на пол.
— Извините, — улыбнулся судья, — я пошутил. Десять суток условно...
("Когда-то мы жили в горах")
В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса...
("Заповедник")
Помню, Иосиф Бродский высказывался следующим образом:
— Ирония есть нисходящая метафора.
Я удивился:
— Что значит нисходящая метафора?
— Объясняю, — сказал Иосиф, — вот послушайте. "Ее глаза как бирюза" — это восходящая метафора. А "ее глаза как тормоза" — это нисходящая метафора.
("Записные Книжки")
Мир изменился к лучшему не сразу. Поначалу меня тревожили комары. Какая-то липкая дрянь заползала в штанину. Да и трава казалась сыроватой.
Потом все изменилось. Лес расступился, окружил меня и принял в свои душные недра. Я стал на время частью мировой гармонии. Горечь рябины казалась неотделимой от влажного запаха травы. Листья над головой чуть вибрировали от комариного звона. Как на телеэкране, проплывали облака. И даже паутина выглядела украшением...
Я готов был заплакать, хотя все еще понимал, что это действует алкоголь. Видно, гармония таилась на дне бутылки...
("Заповедник")
В трамвае красивую женщину не встретишь. В полумраке такси, откинувшись на цитрусовые сиденья, мчатся длинноногие и бессердечные — их всюду ждут. А дурнушек в забрызганных грязью чулках укачивает трамвайное море. И стекла при этом гнусно дребезжат.
("Дорога в новую квартиру")
Высоцкий рассказывал:
"Не спалось мне как-то перед запоем. Вышел на улицу. Стою у фонаря. Направляется ко мне паренек. Смотрит как на икону:
"Дайте, пожалуйста автограф". А я злой, как черт. Иди ты, говорю...
Недавно был в Монреале. Жил в отеле "Хилтон". И опять-таки мне не спалось. Выхожу на балкон покурить. Вижу, стоит поодаль мой любимый киноактер Чарльз Бронсон. Я к нему. Говорю по-французски: "Вы мой любимый артист..." И так далее... А тот мне в ответ: "Гет лост..." И я сразу вспомнил того парнишку..."
Заканчивая эту историю, Высоцкий говорил:
— Все-таки Бог есть!
("Записные Книжки")
Соседский мальчик ездил летом отдыхать на Украину. Вернулся домой. Мы его спросили:
— Выучил украинский язык?
— Выучил.
— Скажи что-нибудь по-украински.
— Например, мерси.
("Соло на ундервуде")
Один наш приятель всю жизнь мечтал стать землевладельцем. Он восклицал:
— Как это прекрасно — иметь хотя бы горсточку собственной земли!
В результате друзья подарили ему на юбилей горшок с цветами.
("Записные Книжки")
Девушка-экскурсовод ела мороженое в тени. Я шагнул к ней:
— Давайте познакомимся.
— Аврора, — сказала она, протягивая липкую руку.
— А я, — говорю, — танкер Дербент. Девушка не обиделась.
— Над моим именем все смеются. Я привыкла... Что с вами? Вы красный!
— Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я — конституционный демократ.
— Нет, правда, вам худо?
— Пью много... Хотите пива?
— Зачем вы пьете? — спросила она. Что я мог ответить?
— Это секрет, — говорю, — маленькая тайна...
("Заповедник")
— Миша, ты любил свою жену?
— Кому?! Жену-то? Бабу, в смысле? Лизку, значит? — всполошился Михал Иваныч.
— Лизу. Елизавету Прохоровну.
— А чего ее любить? Хвать и поехал...
— Что же тебя в ней привлекало?
Михал Иваныч надолго задумался.
— Спала аккуратно, — выговорил он, — тихо, как гусеница...
("Заповедник")
— Вы спали? — поинтересовалась Галина.
Я горячо возразил.
Я давно заметил, что на этот вопрос люди реагируют с излишней горячностью. Задайте человеку вопрос: "Бывают ли у тебя запои?" — и человек спокойно ответит — нет. А может быть, охотно согласится. Зато вопрос "Ты спал?" большинство переживает чуть ли не как оскорбление. Как попытку уличить человека в злодействе...
("Заповедник")
Цитаты Довлатова
Дед Исаак очень много ел. Батоны разрезал не поперек, а вдоль. В гостях бабка Рая постоянно за него краснела. Прежде чем идти в гости, дед обедал. Это не помогало. Куски хлеба он складывал пополам. Водку пил из бокала для крем-соды. Во время десерта просил не убирать заливное. Вернувшись домой, с облегчением ужинал...
("Наши")
Дядя Хорен прожил трудную жизнь. До войны он где-то заведовал снабжением. Потом обнаружилась растрата — миллион.
Суд продолжался месяц.
— Вы приговорены, — торжественно огласил судья, — к исключительной мере наказания — расстрелу!
— Вай! — закричал дядя Хорен и упал на пол.
— Извините, — улыбнулся судья, — я пошутил. Десять суток условно...
("Когда-то мы жили в горах")
В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса...
("Заповедник")
Помню, Иосиф Бродский высказывался следующим образом:
— Ирония есть нисходящая метафора.
Я удивился:
— Что значит нисходящая метафора?
— Объясняю, — сказал Иосиф, — вот послушайте. "Ее глаза как бирюза" — это восходящая метафора. А "ее глаза как тормоза" — это нисходящая метафора.
("Записные Книжки")
Мир изменился к лучшему не сразу. Поначалу меня тревожили комары. Какая-то липкая дрянь заползала в штанину. Да и трава казалась сыроватой.
Потом все изменилось. Лес расступился, окружил меня и принял в свои душные недра. Я стал на время частью мировой гармонии. Горечь рябины казалась неотделимой от влажного запаха травы. Листья над головой чуть вибрировали от комариного звона. Как на телеэкране, проплывали облака. И даже паутина выглядела украшением...
Я готов был заплакать, хотя все еще понимал, что это действует алкоголь. Видно, гармония таилась на дне бутылки...
("Заповедник")
В трамвае красивую женщину не встретишь. В полумраке такси, откинувшись на цитрусовые сиденья, мчатся длинноногие и бессердечные — их всюду ждут. А дурнушек в забрызганных грязью чулках укачивает трамвайное море. И стекла при этом гнусно дребезжат.
("Дорога в новую квартиру")
Высоцкий рассказывал:
"Не спалось мне как-то перед запоем. Вышел на улицу. Стою у фонаря. Направляется ко мне паренек. Смотрит как на икону:
"Дайте, пожалуйста автограф". А я злой, как черт. Иди ты, говорю...
Недавно был в Монреале. Жил в отеле "Хилтон". И опять-таки мне не спалось. Выхожу на балкон покурить. Вижу, стоит поодаль мой любимый киноактер Чарльз Бронсон. Я к нему. Говорю по-французски: "Вы мой любимый артист..." И так далее... А тот мне в ответ: "Гет лост..." И я сразу вспомнил того парнишку..."
Заканчивая эту историю, Высоцкий говорил:
— Все-таки Бог есть!
("Записные Книжки")
Соседский мальчик ездил летом отдыхать на Украину. Вернулся домой. Мы его спросили:
— Выучил украинский язык?
— Выучил.
— Скажи что-нибудь по-украински.
— Например, мерси.
("Соло на ундервуде")
Один наш приятель всю жизнь мечтал стать землевладельцем. Он восклицал:
— Как это прекрасно — иметь хотя бы горсточку собственной земли!
В результате друзья подарили ему на юбилей горшок с цветами.
("Записные Книжки")
Девушка-экскурсовод ела мороженое в тени. Я шагнул к ней:
— Давайте познакомимся.
— Аврора, — сказала она, протягивая липкую руку.
— А я, — говорю, — танкер Дербент. Девушка не обиделась.
— Над моим именем все смеются. Я привыкла... Что с вами? Вы красный!
— Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я — конституционный демократ.
— Нет, правда, вам худо?
— Пью много... Хотите пива?
— Зачем вы пьете? — спросила она. Что я мог ответить?
— Это секрет, — говорю, — маленькая тайна...
("Заповедник")
— Миша, ты любил свою жену?
— Кому?! Жену-то? Бабу, в смысле? Лизку, значит? — всполошился Михал Иваныч.
— Лизу. Елизавету Прохоровну.
— А чего ее любить? Хвать и поехал...
— Что же тебя в ней привлекало?
Михал Иваныч надолго задумался.
— Спала аккуратно, — выговорил он, — тихо, как гусеница...
("Заповедник")
— Вы спали? — поинтересовалась Галина.
Я горячо возразил.
Я давно заметил, что на этот вопрос люди реагируют с излишней горячностью. Задайте человеку вопрос: "Бывают ли у тебя запои?" — и человек спокойно ответит — нет. А может быть, охотно согласится. Зато вопрос "Ты спал?" большинство переживает чуть ли не как оскорбление. Как попытку уличить человека в злодействе...
("Заповедник")
Из жизненных сумерек выделяются какие-то тривиальные факторы. Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно. Мы осушали реки и сдвигали горы, а теперь ясно, что горы надо вернуть обратно, и реки — тоже. Но я забыл, куда. Мне отомстят все тургеневские пейзажи, которые я игнорировал в юности.
("Письма к Людмиле Штерн")
Пьянство мое затихло, но приступы депрессии учащаются, именно депрессии, т.е. беспричинной тоски, бессилия и отвращения к жизни. Лечиться не буду и в психиатрию я не верю. Просто я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас всё произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Главная моя ошибка — в надежде, что легализовавшись как писатель, я стану весёлым и счастливым. Этого не случилось. Состояние бывает такое, что я даже пробовал разговаривать со священником. Но он, к моему удивлению, оказался как раз счастливым, весёлым, но абсолютно неверующим человеком.
("Неповторимость любой ценой" (Игорь Ефимов))
Хармс говорил:
— Телефон у меня простой — 32-08.
Запоминается легко: тридцать два зуба и восемь пальцев.
("Соло на ундервуде")
("Письма к Людмиле Штерн")
Пьянство мое затихло, но приступы депрессии учащаются, именно депрессии, т.е. беспричинной тоски, бессилия и отвращения к жизни. Лечиться не буду и в психиатрию я не верю. Просто я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас всё произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Главная моя ошибка — в надежде, что легализовавшись как писатель, я стану весёлым и счастливым. Этого не случилось. Состояние бывает такое, что я даже пробовал разговаривать со священником. Но он, к моему удивлению, оказался как раз счастливым, весёлым, но абсолютно неверующим человеком.
("Неповторимость любой ценой" (Игорь Ефимов))
Хармс говорил:
— Телефон у меня простой — 32-08.
Запоминается легко: тридцать два зуба и восемь пальцев.
("Соло на ундервуде")
Расходились мы около часу ночи. Шли и обсуждали Мусины проблемы. Зарецкий говорил:
— Здоровая, простите, баба, не работает, живет с каким-то дикобразом... Целый день свободна. Одевается в меха и замшу. Пьет стаканами. И никаких забот... В Афганистане, между прочим, льется кровь, а здесь рекой течет шампанское!.. В Непале дети голодают, а здесь какой-то мерзкий попугай сардины жрет!.. Так где же справедливость?
Тут я бестактно засмеялся.
— Циник! — выкрикнул Зарецкий.
Мне пришлось сказать ему:
— Есть кое-что повыше справедливости!
— Ого! — сказал Зарецкий. — Это интересно! Говорите, я вас с удовольствием послушаю. Внимание, господа! Так что же выше справедливости?
— Да что угодно, — отвечаю.
— Ну, а если более конкретно?
— Если более конкретно — милосердие...
("Иностранка")
— Здоровая, простите, баба, не работает, живет с каким-то дикобразом... Целый день свободна. Одевается в меха и замшу. Пьет стаканами. И никаких забот... В Афганистане, между прочим, льется кровь, а здесь рекой течет шампанское!.. В Непале дети голодают, а здесь какой-то мерзкий попугай сардины жрет!.. Так где же справедливость?
Тут я бестактно засмеялся.
— Циник! — выкрикнул Зарецкий.
Мне пришлось сказать ему:
— Есть кое-что повыше справедливости!
— Ого! — сказал Зарецкий. — Это интересно! Говорите, я вас с удовольствием послушаю. Внимание, господа! Так что же выше справедливости?
— Да что угодно, — отвечаю.
— Ну, а если более конкретно?
— Если более конкретно — милосердие...
("Иностранка")
В ОВИРе эта сука мне и говорит:
— Каждому отъезжающему полагается три чемодана. Такова установленная норма. Есть специальное распоряжение министерства.
Возражать не имело смысла. Но я, конечно, возразил:
— Всего три чемодана?! Как же быть с вещами?
— Например?
— Например, с моей коллекцией гоночных автомобилей?
— Продайте, — не вникая, откликнулась чиновница.
Затем добавила, слегка нахмурив брови:
— Если вы чем-то недовольны, пишите заявление.
— Я доволен, — говорю.
После тюрьмы я был всем доволен.
— Ну, так и ведите себя поскромнее...
("Чемодан")
— Каждому отъезжающему полагается три чемодана. Такова установленная норма. Есть специальное распоряжение министерства.
Возражать не имело смысла. Но я, конечно, возразил:
— Всего три чемодана?! Как же быть с вещами?
— Например?
— Например, с моей коллекцией гоночных автомобилей?
— Продайте, — не вникая, откликнулась чиновница.
Затем добавила, слегка нахмурив брови:
— Если вы чем-то недовольны, пишите заявление.
— Я доволен, — говорю.
После тюрьмы я был всем доволен.
— Ну, так и ведите себя поскромнее...
("Чемодан")
[ytb]8Vg8SaWWH0k[/ytb]
История советской мультипликации
Истории вещей - Предмет
Возникновение советской мультипликации относится к 1922 году. На развитие этого искусства большое влияние оказало создание в Москве
первой экспериментальной мультипликационной мастерской при Государственном техникуме кинематографии (теперь Всесоюзный государственный институт кинематографии), в которую вошли молодые советские художники, окончившие ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские). С этого момента и начинается планомерное развитие и освоение этой интересной отрасли советской художественной кинематография.
Молодые советские художники с самого начала увидели большие возможности искусства рисованного фильма. Уже в первых своих работах они постарались придать молодому искусству действенность и целеустремленность. Так, в противовес рекламным и развлекательным мультипликационным пустячкам, которые делались в русской кинематографии до Великой Октябрьской социалистической революции, советские художники-мультипликаторы выпустили свой первый мультипликационный фильм «Китай в огне» — политический памфлет, направленный против закабаления китайского народа мировым империализмом. Далее был выпущен ряд коротких мультипликационных фильмов под общим названием: «Политические игрушки». Это были политические шаржи на международные темы. В мультипликации некоторое время работал лучший поэт современности Владимир Маяковский, который оживил ряд своих рисунков, сделанных в свое время для «Окон сатиры» РОСТА.
В 1925 году на кинофабриках Москвы и Ленинграда организуются мультипликационные мастерские. Искусство мультипликации расширяется. Выходит на экран первый детский мультипликационный фильм «Сенька-африканец», сделанный по мотивам сказок К. Чуковского. Далее следуют детские картины: «Приключения барона Мюнхгаузена», «Каток», «Тараканище». Выходит фильм «Самоедский мальчик», бичующий и разоблачающий -религиозные пережитки у северных народов нашей страны. В работе над всеми этими картинами советские художники-мультипликаторы идут самостоятельными путями. По идейному содержанию, по форме, по стилю рисунка и по особенностям графического оформления их произведения не имеют ничего общего с безнадежной, бессодержательной и вульгарной американской мультипликацией того времени.
Рождается новое, советское искусство рисованного фильма — национальное по форме, социалистическое по содержанию. Советские художники уже тогда правильно поняли, что мультипликация не должна быть только смешной; содержа в себе элементы смеха, мультипликация должна быть политически целеустремленной, должна нести в себе глубокие гуманистические идеи, свойственные нашему советскому мировоззрению. Жанры в мультипликации, как мы уже говорили, чрезвычайно разнообразны, что практически и доказана творчеством советских художников-мультипликаторов.
История советской мультипликации
Истории вещей - Предмет
Возникновение советской мультипликации относится к 1922 году. На развитие этого искусства большое влияние оказало создание в Москве
первой экспериментальной мультипликационной мастерской при Государственном техникуме кинематографии (теперь Всесоюзный государственный институт кинематографии), в которую вошли молодые советские художники, окончившие ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские). С этого момента и начинается планомерное развитие и освоение этой интересной отрасли советской художественной кинематография.
Молодые советские художники с самого начала увидели большие возможности искусства рисованного фильма. Уже в первых своих работах они постарались придать молодому искусству действенность и целеустремленность. Так, в противовес рекламным и развлекательным мультипликационным пустячкам, которые делались в русской кинематографии до Великой Октябрьской социалистической революции, советские художники-мультипликаторы выпустили свой первый мультипликационный фильм «Китай в огне» — политический памфлет, направленный против закабаления китайского народа мировым империализмом. Далее был выпущен ряд коротких мультипликационных фильмов под общим названием: «Политические игрушки». Это были политические шаржи на международные темы. В мультипликации некоторое время работал лучший поэт современности Владимир Маяковский, который оживил ряд своих рисунков, сделанных в свое время для «Окон сатиры» РОСТА.
В 1925 году на кинофабриках Москвы и Ленинграда организуются мультипликационные мастерские. Искусство мультипликации расширяется. Выходит на экран первый детский мультипликационный фильм «Сенька-африканец», сделанный по мотивам сказок К. Чуковского. Далее следуют детские картины: «Приключения барона Мюнхгаузена», «Каток», «Тараканище». Выходит фильм «Самоедский мальчик», бичующий и разоблачающий -религиозные пережитки у северных народов нашей страны. В работе над всеми этими картинами советские художники-мультипликаторы идут самостоятельными путями. По идейному содержанию, по форме, по стилю рисунка и по особенностям графического оформления их произведения не имеют ничего общего с безнадежной, бессодержательной и вульгарной американской мультипликацией того времени.
Рождается новое, советское искусство рисованного фильма — национальное по форме, социалистическое по содержанию. Советские художники уже тогда правильно поняли, что мультипликация не должна быть только смешной; содержа в себе элементы смеха, мультипликация должна быть политически целеустремленной, должна нести в себе глубокие гуманистические идеи, свойственные нашему советскому мировоззрению. Жанры в мультипликации, как мы уже говорили, чрезвычайно разнообразны, что практически и доказана творчеством советских художников-мультипликаторов.
Последнее редактирование:
Скоро лето - время худеть!
Уличный попрошайка подошел к женщине, которая собиралась войти в кафе, и воскликнул: «Леди, я не ел неделю». «Вот это да! – ответила женщина. – Мне бы вашу выдержку».
Отчаяние – это когда бреешься, прежде чем встать на весы.
Если заниматься спортом полезно для здоровья, почему спортсмены уходят на пенсию в 35 лет?
У него, вероятно, было великолепное тело, пока желудок не начал сольной карьеры.
Лучший способ похудеть – это закрыть рот – очень сложная задача для политика. Или следить за своей едой – только следить, но не есть. – Эдвард И. Коч
Лучше всего продаются кулинарные книги. На втором месте стоят книги о диетах – как не съесть то, что только что научился готовить.
В каждом полном человеке заключен худой, который вопиет о том, чтобы его выпустили.
Все, что я люблю, незаконно, аморально или приводит к ожирению. –
Мой совет тем, кто жаждет похудеть: ешьте столько, сколько хотите, только не глотайте.
Я ем просто для того, чтобы не думать о еде.
Я толстый, но худой внутри. Не приходило ли вам в голову, что внутри каждого толстого человека находится худой, также как, согласно распространенному выражению, статуя внутри каждого камня.
Это очень странно, самое странное, что может быть, - все, что мисс Т. ест, превращается в мисс Т.
Даже стройные люди выглядят полными здесь (Нью-Йорк), а полные женщины всегда появляются в свете с красивыми мужчинами (не так, как в Калифорнии, где все думают, что жир – это что-то, что можно подхватить, а потому этого необходимо остерегаться)
Она влилась в мое большое кресло так, будто его создал вокруг нее тот, кто знал, что в этом сезоне будет модно носить кресла на бедрах.
Я пожалел, что не пошел в ресторан через улицу, где еда обладала, по крайней мере, тем преимуществом, что была безвкусна.
Попробуйте диету Энди Уархола: когда я прихожу в ресторан, то заказываю все, чего мне не хочется. Поэтому у меня остается много времени на разглядывание соседей и другие развлечения, пока остальные едят.
Я не хочу тратить свою жизнь, беспокоясь о том, что ем. Нет никакого удовольствия отказывать себе во всем лишь ради дополнительных трех лет в гериатрическом отделении.
Если то, что некоторые называют здоровьем, приобретается ценой бесконечного беспокойства о диете, то это не лучше, чем длительная болезнь.
Чтобы продлить жизнь, сократите порции.
У англичан есть три овоща, и два из них – капуста.
Один из секретов успешной жизни – есть то, что нравится, и позволять пище сражаться за выживание.
Уличный попрошайка подошел к женщине, которая собиралась войти в кафе, и воскликнул: «Леди, я не ел неделю». «Вот это да! – ответила женщина. – Мне бы вашу выдержку».
Отчаяние – это когда бреешься, прежде чем встать на весы.
Если заниматься спортом полезно для здоровья, почему спортсмены уходят на пенсию в 35 лет?
У него, вероятно, было великолепное тело, пока желудок не начал сольной карьеры.
Лучший способ похудеть – это закрыть рот – очень сложная задача для политика. Или следить за своей едой – только следить, но не есть. – Эдвард И. Коч
Лучше всего продаются кулинарные книги. На втором месте стоят книги о диетах – как не съесть то, что только что научился готовить.
В каждом полном человеке заключен худой, который вопиет о том, чтобы его выпустили.
Все, что я люблю, незаконно, аморально или приводит к ожирению. –
Мой совет тем, кто жаждет похудеть: ешьте столько, сколько хотите, только не глотайте.
Я ем просто для того, чтобы не думать о еде.
Я толстый, но худой внутри. Не приходило ли вам в голову, что внутри каждого толстого человека находится худой, также как, согласно распространенному выражению, статуя внутри каждого камня.
Это очень странно, самое странное, что может быть, - все, что мисс Т. ест, превращается в мисс Т.
Даже стройные люди выглядят полными здесь (Нью-Йорк), а полные женщины всегда появляются в свете с красивыми мужчинами (не так, как в Калифорнии, где все думают, что жир – это что-то, что можно подхватить, а потому этого необходимо остерегаться)
Она влилась в мое большое кресло так, будто его создал вокруг нее тот, кто знал, что в этом сезоне будет модно носить кресла на бедрах.
Я пожалел, что не пошел в ресторан через улицу, где еда обладала, по крайней мере, тем преимуществом, что была безвкусна.
Попробуйте диету Энди Уархола: когда я прихожу в ресторан, то заказываю все, чего мне не хочется. Поэтому у меня остается много времени на разглядывание соседей и другие развлечения, пока остальные едят.
Я не хочу тратить свою жизнь, беспокоясь о том, что ем. Нет никакого удовольствия отказывать себе во всем лишь ради дополнительных трех лет в гериатрическом отделении.
Если то, что некоторые называют здоровьем, приобретается ценой бесконечного беспокойства о диете, то это не лучше, чем длительная болезнь.
Чтобы продлить жизнь, сократите порции.
У англичан есть три овоща, и два из них – капуста.
Один из секретов успешной жизни – есть то, что нравится, и позволять пище сражаться за выживание.
- Статус