Мам, а когда мы в горы пойдем? Или Абхазия, женщина, ребенок.
- Автор темы Дженис
- Дата начала
Продолжение про мамонтов
В этот день спустились довольно рано домой. Наши окошки были как раз на углу, на втором этаже
Осталось время еще прогуляться по Акармаре. Сережка кричит: "смотри, там туча прям по мосту ползет." Действительно, по тому мосту, что виден из окон, тот, что перед вокзалом - с достоинством передвигается облачко.
А это вид в другую сторону, в сторону Джантуха, мы туда позже пойдем.
Джантух и Акармара считаются то ли поселками отдельными, то ли микрорайонами Ткварчели, по нашей карте - точки, много надписей "шахта" с разными номерами.
Ощущение очень сложно передать. Просто раздавлен тем, что видишь. С одной стороны, осознается вот прям здесь и сейчас вся материальная ничтожность стремлений накопить, собрать, передать, забрать; но и горе, огромное горе, что везде - ужасно. Чувства обостряются. Большие дома, арки, работы архитекторов, фонтаны, высокие окна, чьи-то мечты, планы. Пусто, абсолютно пусто, иду я, ребенок бежит, вот мотоцикл ржавый, вот недвижный грейдер, кто-то приспосабливал гараж для прочих бытовых нужд.
А рядом - вот она, везде - при-ро-да. Пышная, не знаю, может и равнодушная.
Евгений писал - везде цветы, вроде гортензий. Везде. Большущая, разноцветная гортензия шаровидная. Голубая, белая, розовая.
Еще, наверное, бессилие. Ничегошеньки не можешь поменять. Ходить, смотреть, вбирать.
Посмотри, как было. Это, наверное, дом культуры был, или театр, какие колонны, и окна большие.
И людей нету. Вообще. Пусто. Единственный сон, который повторяется - апокалипсис, после него. Зайдем? Дверь открыта.
Иногда - детские голоса во дворе. Ага, вот прям тут, когда солнце дом освещало. Люди - живут. Александр говорит, человек тридцать живет постоянно.
Еще собаки живут, молчаливые, только коров во двор не пускают. Лежат, наверх смотрят, на балконы
Это табличка над нашим подъездом. Улица дружбы, дом 12
Сережка потом рассказывал абхазу какие он мешки в окнах видел, там еще в середине - дырка. У того лицо закрылось, но детское любопытство удовлетворил. Да, сказал, их еще из пулемета не достать:пули в песке, что в мешках, застревают, только гранатометом можно было накрыть. Совсем.
День второй закончился, утром, завтра, в восемь, стук в дверь. Женин голос, предвкушающий раскоп: вставайте, пора уже.
В этот день спустились довольно рано домой. Наши окошки были как раз на углу, на втором этаже
Осталось время еще прогуляться по Акармаре. Сережка кричит: "смотри, там туча прям по мосту ползет." Действительно, по тому мосту, что виден из окон, тот, что перед вокзалом - с достоинством передвигается облачко.
А это вид в другую сторону, в сторону Джантуха, мы туда позже пойдем.
Джантух и Акармара считаются то ли поселками отдельными, то ли микрорайонами Ткварчели, по нашей карте - точки, много надписей "шахта" с разными номерами.
Ощущение очень сложно передать. Просто раздавлен тем, что видишь. С одной стороны, осознается вот прям здесь и сейчас вся материальная ничтожность стремлений накопить, собрать, передать, забрать; но и горе, огромное горе, что везде - ужасно. Чувства обостряются. Большие дома, арки, работы архитекторов, фонтаны, высокие окна, чьи-то мечты, планы. Пусто, абсолютно пусто, иду я, ребенок бежит, вот мотоцикл ржавый, вот недвижный грейдер, кто-то приспосабливал гараж для прочих бытовых нужд.
А рядом - вот она, везде - при-ро-да. Пышная, не знаю, может и равнодушная.
Евгений писал - везде цветы, вроде гортензий. Везде. Большущая, разноцветная гортензия шаровидная. Голубая, белая, розовая.
Еще, наверное, бессилие. Ничегошеньки не можешь поменять. Ходить, смотреть, вбирать.
Посмотри, как было. Это, наверное, дом культуры был, или театр, какие колонны, и окна большие.
И людей нету. Вообще. Пусто. Единственный сон, который повторяется - апокалипсис, после него. Зайдем? Дверь открыта.
Иногда - детские голоса во дворе. Ага, вот прям тут, когда солнце дом освещало. Люди - живут. Александр говорит, человек тридцать живет постоянно.
Еще собаки живут, молчаливые, только коров во двор не пускают. Лежат, наверх смотрят, на балконы
Это табличка над нашим подъездом. Улица дружбы, дом 12
Сережка потом рассказывал абхазу какие он мешки в окнах видел, там еще в середине - дырка. У того лицо закрылось, но детское любопытство удовлетворил. Да, сказал, их еще из пулемета не достать:пули в песке, что в мешках, застревают, только гранатометом можно было накрыть. Совсем.
День второй закончился, утром, завтра, в восемь, стук в дверь. Женин голос, предвкушающий раскоп: вставайте, пора уже.
День третий в Акармаре.
Подъем, потом "некоторые" начинают чистить зубы, умываться, причесываться. Все это происходит на источнике, что неподалеку от дома. Прям из земли, в зарослях фундука, малины, крапивы, сочится вода, приспособлена труба, она лежит в куске шифера - почти водопровод, стоит всегда набираемая детская ванночка, чтобы белье было удобнее полоскать и посуду мыть.
Завтрак. Готовят дежурные, в этом году много девчонок, они удивительно терпеливо и понимающе относятся к гастрономическим изыскам вроде вегетарианства.
Выходим, гремя очередной порцией лопат и ведер чуть позже и в большем количестве - с ребятами. Мост достроен. Пока фотка близко. Это речка, в речке - Мишка. У него невероятнейший теплообмен. Он в воду залазит, завалы расчищает, а потом плавает и ныряет. Мне холодно.
Если есть уже мост, то можно приступать к раскопкам. Опять мокрая дорога, опять скользят шлепки, проще местами идти босиком. Нас опять ждут невычерпанные лужи - шел дождь. Косточки лежат холмиками, с мхом - это отвалы перебранного, некоторые ярко-розовые - горели.
Чуть позже поднимается Александр и дает добро на начало собственно копаний. Для примеру, наклонившись, извлекает прям из отвала, из вороха косточек, щепок и мха несколько кусочков прозеленевших бронзовых браслетов, несколько бусин и пару обломков керамики. Вот он, опытный, набитый глаз. Все это сопровождается подробными ответами на любопытство новичков - что, когда, как, что за части украшений, когда использовались и что будет с этим дальше.
Нам с Серегой выделили определенное место для копания, мы теперь представляем что ищем, добрый Женя выдает нам целое красное ведро - это вам для находок. Шутник, однако. Пошуршав по верхним косточкам, нахожу первый кусочек горшка - это называтеся керамика. Те камни, которые очень хотят быть или бронзой, или керамикой, зовутся презрительно геологией. Выбрасываются. Большим ножом срезается пласт земли, крошится в руках, в ведро - выбрасывается. И так до часу, в час обед неподалеку на шашлыковом месте.
Александр зовет на небольшую экскурсию с экскурсом во времена далекие. Жили тут люди, никого пришлых не пускали, купцов настырных, лезших через перевалы ловили.
Вот тут камень лежит
круглый, в серединке - дырка. Головы рубить. Купцам, что через перевалы шли, торговать хотели. Это вроде монополия называтся.
А это Саша про те времена рассказывет, что-то коллеге показывает
Рядом еще одни такой камень есть, но он не целый, часть отколота. Можно посидеть, отдохнуть, полдень жаркий, девчонки красивые.
А это дорога обратно, совсем не абхазская, смоленщина какая-то.
Возвращаемся, копаем от обеда до пяти тридцати, дите расстроено - мы нашли еще пару бусин - одна красная, другая белая, выглядят совершенно современно, яркие, как пластиковые. Спускаемся под дождем.
Во время спуска согреваешься и понимаешь, что готов к купанию в реке, ибо тепло и грязен как свинья. Вода обжигает, течение быстрое, быстро смывается мыло, на камни выскакиваешь, орешь безмолвно - ощущение новорожденности. Надо бы еще голову вымыть, но я пока не готова морально.
Дома ждет горячий борщ и кофе. Щастье. Вот оно, и тучки на наших заоконных горках плотнеют - сумерки. Завтра четверг, мы с Серегой дежурим - на гору не пойдем, будем еду готовить, посуду-полы мыть.
Подъем, потом "некоторые" начинают чистить зубы, умываться, причесываться. Все это происходит на источнике, что неподалеку от дома. Прям из земли, в зарослях фундука, малины, крапивы, сочится вода, приспособлена труба, она лежит в куске шифера - почти водопровод, стоит всегда набираемая детская ванночка, чтобы белье было удобнее полоскать и посуду мыть.
Завтрак. Готовят дежурные, в этом году много девчонок, они удивительно терпеливо и понимающе относятся к гастрономическим изыскам вроде вегетарианства.
Выходим, гремя очередной порцией лопат и ведер чуть позже и в большем количестве - с ребятами. Мост достроен. Пока фотка близко. Это речка, в речке - Мишка. У него невероятнейший теплообмен. Он в воду залазит, завалы расчищает, а потом плавает и ныряет. Мне холодно.
Если есть уже мост, то можно приступать к раскопкам. Опять мокрая дорога, опять скользят шлепки, проще местами идти босиком. Нас опять ждут невычерпанные лужи - шел дождь. Косточки лежат холмиками, с мхом - это отвалы перебранного, некоторые ярко-розовые - горели.
Чуть позже поднимается Александр и дает добро на начало собственно копаний. Для примеру, наклонившись, извлекает прям из отвала, из вороха косточек, щепок и мха несколько кусочков прозеленевших бронзовых браслетов, несколько бусин и пару обломков керамики. Вот он, опытный, набитый глаз. Все это сопровождается подробными ответами на любопытство новичков - что, когда, как, что за части украшений, когда использовались и что будет с этим дальше.
Нам с Серегой выделили определенное место для копания, мы теперь представляем что ищем, добрый Женя выдает нам целое красное ведро - это вам для находок. Шутник, однако. Пошуршав по верхним косточкам, нахожу первый кусочек горшка - это называтеся керамика. Те камни, которые очень хотят быть или бронзой, или керамикой, зовутся презрительно геологией. Выбрасываются. Большим ножом срезается пласт земли, крошится в руках, в ведро - выбрасывается. И так до часу, в час обед неподалеку на шашлыковом месте.
Александр зовет на небольшую экскурсию с экскурсом во времена далекие. Жили тут люди, никого пришлых не пускали, купцов настырных, лезших через перевалы ловили.
Вот тут камень лежит
круглый, в серединке - дырка. Головы рубить. Купцам, что через перевалы шли, торговать хотели. Это вроде монополия называтся.
А это Саша про те времена рассказывет, что-то коллеге показывает
Рядом еще одни такой камень есть, но он не целый, часть отколота. Можно посидеть, отдохнуть, полдень жаркий, девчонки красивые.
А это дорога обратно, совсем не абхазская, смоленщина какая-то.
Возвращаемся, копаем от обеда до пяти тридцати, дите расстроено - мы нашли еще пару бусин - одна красная, другая белая, выглядят совершенно современно, яркие, как пластиковые. Спускаемся под дождем.
Во время спуска согреваешься и понимаешь, что готов к купанию в реке, ибо тепло и грязен как свинья. Вода обжигает, течение быстрое, быстро смывается мыло, на камни выскакиваешь, орешь безмолвно - ощущение новорожденности. Надо бы еще голову вымыть, но я пока не готова морально.
Дома ждет горячий борщ и кофе. Щастье. Вот оно, и тучки на наших заоконных горках плотнеют - сумерки. Завтра четверг, мы с Серегой дежурим - на гору не пойдем, будем еду готовить, посуду-полы мыть.
Последнее редактирование:
Двадцать третье июля, четверг, Акармара.
Кто хоть немножко пытался даже в далеком детстве заниматься любыми практиками, в один голос уверяли - вот это да, совершенно по-другому тут медитируется. Что-то этакое однозначно. Не зря же эти дикие древние люди гору священной считали. Медитируется-не медитируется, но сны... в Бутово такое в помине не приснится.
Мы сегодня встаем пораньше, на кучу народу меню придумать, приготовить, Серега сначала расстрился: копать не получится, потом утешился тем, что съест всего по два.
Женщины, что тут живут постоянно, детей растят, белье стирают на источнике, несмотря на явные неудобства, связанные с нашим появлением, относятся с молчаливым любопытством, сдержанно дружелюбно.
Когда говорят "в городе" - это в Ткварчели. Туда за едой ездят. Реже, это дальше и серьезнее - в Сухум. Совсем далеко, в России - Адлер. Иногда немножко рассказывают как раньше было. Мы для них дикие люди, ну или странные по меньшей мере.
На пятом этаже бабушка живет, лет этак за семьдесят. На балконе сидит, иногда на экспедиционных барышень ругается, когда те не по назначению воду из бочек с дождевой водой используют.
Больше, чем коров - поросят, во дворе свинские сарайчики
До обеда можно позволить себе прогулку до Джантуха - там по слухам можно купить чего-нибудь к основной раскладке. Нам надо идти вверх, до спортивной площадки, там женщина рядом живет, что возит продукты. Мишка сказал, что идти минут десять.
Опять пусто, но присутствие людей чувствуется по жилым окнам - одна-две квартиры на дом. На улицах нет никого. События меняют значимость. неожиданный, толстый и неуклюжий щенок у экспожарки
Гараж, машина пожарная, лет пятнадцать лежит. Стругацкие назойливо вспоминаются.
Кто хоть немножко пытался даже в далеком детстве заниматься любыми практиками, в один голос уверяли - вот это да, совершенно по-другому тут медитируется. Что-то этакое однозначно. Не зря же эти дикие древние люди гору священной считали. Медитируется-не медитируется, но сны... в Бутово такое в помине не приснится.
Мы сегодня встаем пораньше, на кучу народу меню придумать, приготовить, Серега сначала расстрился: копать не получится, потом утешился тем, что съест всего по два.
Женщины, что тут живут постоянно, детей растят, белье стирают на источнике, несмотря на явные неудобства, связанные с нашим появлением, относятся с молчаливым любопытством, сдержанно дружелюбно.
Когда говорят "в городе" - это в Ткварчели. Туда за едой ездят. Реже, это дальше и серьезнее - в Сухум. Совсем далеко, в России - Адлер. Иногда немножко рассказывают как раньше было. Мы для них дикие люди, ну или странные по меньшей мере.
На пятом этаже бабушка живет, лет этак за семьдесят. На балконе сидит, иногда на экспедиционных барышень ругается, когда те не по назначению воду из бочек с дождевой водой используют.
Больше, чем коров - поросят, во дворе свинские сарайчики
До обеда можно позволить себе прогулку до Джантуха - там по слухам можно купить чего-нибудь к основной раскладке. Нам надо идти вверх, до спортивной площадки, там женщина рядом живет, что возит продукты. Мишка сказал, что идти минут десять.
Опять пусто, но присутствие людей чувствуется по жилым окнам - одна-две квартиры на дом. На улицах нет никого. События меняют значимость. неожиданный, толстый и неуклюжий щенок у экспожарки
Гараж, машина пожарная, лет пятнадцать лежит. Стругацкие назойливо вспоминаются.
Это я кнопку просмотра с ответом перепутала.
Дом. Хорош был - на углу. Выше горы, ниже горы. Как выяснилось на обратном пути, жилой дом. На втором этаже слева занавески на окнах, на нас собака кинулась, дядька из окна высунулся, сказал: да вы не бойтесь, она не укусит. Хлеб отрабатывает - сторожит.
Щенок пузатый, теплый и настойчивый, переваливаясь смешно, бежит за нами вверх.
Дальше развилка. Вниз углевозная дорога, там признаки жизни, шум и далекие камазы. Нам направо, наверх. Минут десять Мишкины прошли, спортплощадкой и не пахнет. Постоянное навязчивое желание представить и восстановить - как было, чем жили, как освещалось вечером. Красиво - очень. Буйно разрослось и дикое, и с любовью посаженное. Иногда только столбики калитки, и пальма редкая - у входа. Даже дорожки нет. И фундамента нет. Совершенно выпав из сейчас, подскакиваем от неожиданности - из-за поворота, с горы вылетает мальчишка на стелсе. Он тоже, похоже, удивлен. В первый момент шарахается вбок, потом уносится вниз. Наш толстый щенок пытается его догнать.
Ровная площадка, с видом на Акармару, цветет гранат, пытаемся заснять и вокзал и горы, невдалеке останавливается маршрутка. Несуразная своей белостью, современностью, новостью; выходит блондинка в маленьких шортах, борадач сопровождающий делая широкие объясняющие жесты, повествует. Экскурсия для милой дамы.
Вспоминается название отчета Евгения "Абхазия без туристов"
Идем дальше, в безуспешных поисках пока непредставимой спортплощадки.
Это, как я поняла, уже Джантух.
Решив больше не рисковать с поисками, спрашиваем у показавшейся женщины про возможность купить продукты. Как выясняется, она и есть та, кто нам нужен.
Ада Григорьевна.
Да, да, есть и печенье, и вафли есть, и сигареты, да, я щас посмотрю, вроде шоколад тоже покупала.
Посмотрите, эта моя машина, я недавно купила. Маленькая ока. А на заднем сиденье веточки, я козам наломала по дороге с работы. У меня до войны другая машина была, но ее в Сухуме украли. Я сейчас в Ткварчели работаю, музыку преподаю, у меня семь учеников, а тут до войны столько людей жило, этот дом для молодых учительниц был, все уехали, я одна тут осталась, если бы не осталась - все бы после украли, всё, всё уносили, посмотрите, даже решетки с окон сняли, их на металлолом продавали.
Что за дурацкие у нас люди... пять малышей за этот год родилось здесь. денег нет на роды, людям деваться некуда, а они в Ткварчели новую школу построили, вы представляете - с евроремонтом.
Какой-то непрерывный поток из того что было, как было, что сейчас.
Нам показывают инжир - смотрите как интересно, он прямо из стены дома растет, я думала погибнет, а он растет
[/URL]
Сейчас сложнее стало со всем управляться, у меня и козы, и свиньи. Козы на втором этаже, а поросята выше, их уже пора на улицу выпускать, вон, видите, над инжиром окошки - раньше я помидоры выращивала, сейчас не успеваю.
Ада Григорьевна, можно вас сфотографировать? Руками всплескивает, я же не причесана, как же так.
Обратно спускались уже без щенка, у Жени-Зугдиди сегодня день рождения, какие-то толпы ор в квартире, они пытаются разобраться-таки с электричеством, плюсами-минусами, красными и синими проводами, чем дальше, тем интереснее. Если горит лампочка - не работает розетка, есть розетка - беда с лампочками. Местные женщины робко ропщут на отсутствие в течение дня электричества. Все, блин, как один - электрики, ворчат.
До праздничного ужина мы успеваем с маленькой Олей сходить на вокзал, там только шпалы, рельс нет, вода и сочная трава.
За нами и за вокзальными зданиями - экспедиционная пятиэтажка
По дороге к мосту через Галидзгу дом, нет стен там, где кухни были - ровная череда плит, даже есть тумбочки, чайники. Страшный дом.
Возвращаются голодные археологи с раскопа, бегут на речку, потом ужин праздничный, Женя приготовил сюрприз - ананасы консервированные, шампанское. Невиданная роскошь, а я-то понять не могла, почему он так удивлялся нашему свежему экзотическому фрукту, тому, что в рюкзак не влазил. Появляется двадцатилитровая канистра белого вина, истории из разных копаний, чем дальше - тем интереснее истории.
Я портретов немножко, наверное, позже выложу. Разные люди собрались, из разных городов. Одна девушка, профессиональный археолог, учила русский по самоучителю, у неё детский, невероятно умилительный акцент, старательно подбирает слова, приехала из... Сербии (?).
Дом. Хорош был - на углу. Выше горы, ниже горы. Как выяснилось на обратном пути, жилой дом. На втором этаже слева занавески на окнах, на нас собака кинулась, дядька из окна высунулся, сказал: да вы не бойтесь, она не укусит. Хлеб отрабатывает - сторожит.
Щенок пузатый, теплый и настойчивый, переваливаясь смешно, бежит за нами вверх.
Дальше развилка. Вниз углевозная дорога, там признаки жизни, шум и далекие камазы. Нам направо, наверх. Минут десять Мишкины прошли, спортплощадкой и не пахнет. Постоянное навязчивое желание представить и восстановить - как было, чем жили, как освещалось вечером. Красиво - очень. Буйно разрослось и дикое, и с любовью посаженное. Иногда только столбики калитки, и пальма редкая - у входа. Даже дорожки нет. И фундамента нет. Совершенно выпав из сейчас, подскакиваем от неожиданности - из-за поворота, с горы вылетает мальчишка на стелсе. Он тоже, похоже, удивлен. В первый момент шарахается вбок, потом уносится вниз. Наш толстый щенок пытается его догнать.
Ровная площадка, с видом на Акармару, цветет гранат, пытаемся заснять и вокзал и горы, невдалеке останавливается маршрутка. Несуразная своей белостью, современностью, новостью; выходит блондинка в маленьких шортах, борадач сопровождающий делая широкие объясняющие жесты, повествует. Экскурсия для милой дамы.
Вспоминается название отчета Евгения "Абхазия без туристов"
Идем дальше, в безуспешных поисках пока непредставимой спортплощадки.
Это, как я поняла, уже Джантух.
Решив больше не рисковать с поисками, спрашиваем у показавшейся женщины про возможность купить продукты. Как выясняется, она и есть та, кто нам нужен.
Ада Григорьевна.
Да, да, есть и печенье, и вафли есть, и сигареты, да, я щас посмотрю, вроде шоколад тоже покупала.
Посмотрите, эта моя машина, я недавно купила. Маленькая ока. А на заднем сиденье веточки, я козам наломала по дороге с работы. У меня до войны другая машина была, но ее в Сухуме украли. Я сейчас в Ткварчели работаю, музыку преподаю, у меня семь учеников, а тут до войны столько людей жило, этот дом для молодых учительниц был, все уехали, я одна тут осталась, если бы не осталась - все бы после украли, всё, всё уносили, посмотрите, даже решетки с окон сняли, их на металлолом продавали.
Что за дурацкие у нас люди... пять малышей за этот год родилось здесь. денег нет на роды, людям деваться некуда, а они в Ткварчели новую школу построили, вы представляете - с евроремонтом.
Какой-то непрерывный поток из того что было, как было, что сейчас.
Нам показывают инжир - смотрите как интересно, он прямо из стены дома растет, я думала погибнет, а он растет
Сейчас сложнее стало со всем управляться, у меня и козы, и свиньи. Козы на втором этаже, а поросята выше, их уже пора на улицу выпускать, вон, видите, над инжиром окошки - раньше я помидоры выращивала, сейчас не успеваю.
Ада Григорьевна, можно вас сфотографировать? Руками всплескивает, я же не причесана, как же так.
Обратно спускались уже без щенка, у Жени-Зугдиди сегодня день рождения, какие-то толпы ор в квартире, они пытаются разобраться-таки с электричеством, плюсами-минусами, красными и синими проводами, чем дальше, тем интереснее. Если горит лампочка - не работает розетка, есть розетка - беда с лампочками. Местные женщины робко ропщут на отсутствие в течение дня электричества. Все, блин, как один - электрики, ворчат.
До праздничного ужина мы успеваем с маленькой Олей сходить на вокзал, там только шпалы, рельс нет, вода и сочная трава.
За нами и за вокзальными зданиями - экспедиционная пятиэтажка
По дороге к мосту через Галидзгу дом, нет стен там, где кухни были - ровная череда плит, даже есть тумбочки, чайники. Страшный дом.
Возвращаются голодные археологи с раскопа, бегут на речку, потом ужин праздничный, Женя приготовил сюрприз - ананасы консервированные, шампанское. Невиданная роскошь, а я-то понять не могла, почему он так удивлялся нашему свежему экзотическому фрукту, тому, что в рюкзак не влазил. Появляется двадцатилитровая канистра белого вина, истории из разных копаний, чем дальше - тем интереснее истории.
Я портретов немножко, наверное, позже выложу. Разные люди собрались, из разных городов. Одна девушка, профессиональный археолог, учила русский по самоучителю, у неё детский, невероятно умилительный акцент, старательно подбирает слова, приехала из... Сербии (?).
