«Песнь козла»
Весь масштаб трагедии смогут оценить лишь те, кто является друг другу - другом, товарищем и запасными очками, то есть очкарики!
Во всем виноват рюкзак…
Втиснувшись с подножки в тамбур, я обернулась, рюкзак зачем-то обернулся вместе со мной и предательски ударил Бакмая по лицу… Очки полетели в пространство между поездом и перроном… Хосподи, оказывается, я умею причитать…
То ли Бакмай плохо показывал проводнику жесты: «пальцем в глаз», «кружки вокруг глаз», «динамичные кружки вокруг глаз», «вниз», «вниз – это туда», то ли проводник не знал, как показать жестами «парень отвали» или «сочувствую, старина, но помочь ничем не могу», но понимания не возникло…
Зато, когда Бакмай улегся на платформу и стал шарить рукой там внизу, проводник проявил чудеса пантомимы. В жестах рук я отчетливо различала: «Упырь», «куда полез», «меня из-за тебя расстреляют», когда количество проводников утроилось, я поняла, что расстреляют их всех.
И снова о паровозах. Часть 3. Непростая.
МЕЖДУ ВСЕМ ЭТИМ РАЗ В 40 МИНУТ ПРОЕЗЖАЕТ ТЕЛЕЖКА С ФРУКТАМИ И РИСОМ!!!
Под утро стало посвободнее.
Курят, кстати, везде. Везде - это везде.
Выглядеть органично в таком паровозе могут только путешествующие с курями или мелким рогатым скотом и копченые туристы, сидящие на полу, с большими рюкзаками и гитарами;
все остальные: как бы прилично они не были одеты, какими бы дорогими не были их кожаные сумки и планшеты, даже если они наманикюрены, вкусно пахнут и интеллигентно очкасты, -
ищут удобное положение, разминают застывшие конечности, дергают падающими на грудь головами, подхрапывают и раскрывают рот – выглядят жутко.
Без малого 11 часов. Бакмай не спал, я, уткнувшись мордой в рюкзак и накрывшись курткой - аки Исинбаева, - несколько раз минут на 20 отключалась.
P.S. Слова: «Кура», «Курей», «Курями» - употрябляются мной исключительно для создания тут колориту, в миру я говорю "курица".
P.P.S. А очки мы все-таки спасли